Стихотворение Маяковского "Рассказ Хренова о Кузнецстрое и о людях Кузнецстроя" было написано в 1929 году. Город Кузнецк (в 1932-61 г.г. — Сталинск, ныне Новокузнецк) за прошедшие более чем полвека в город-сад так и не превратился. Нынешняя экологическая обстановка такова, что город и его окрестности превращаются, говоря словами Владимира Высоцкого, в "неродящий пустырь и сплошное ничто — беспредел".
Идея города-сада, земного рая, имеет многовековую историю. Возникшие в самой глубокой древности представления и мечты о мире, лишенном каких бы ни было противоречий, как социальных, так и экологических, прошли сложный путь эволюции.
Сидят в грязи рабочие,
сидят, лучину жгут.
Сливеют губы с холода,
но губы шепчут в лад:
"Через четыре года
здесь будет город-сад!"
Владимир Маяковский
ОСТРОВА БЛАЖЕННЫХ
В истоке представлений об идеальном мире лежит связь, которую по воззрениям древних, наш мир имел, во-первых, с миром умерших (в шаманской мифологии — миром предков), во-вторых, с изначальным временем существования человечества, Золотым веком ("временем сновидений" в мифологии австралийских аборигенов).
В прежние времена все люди жили так:
Был еще Крон-повелитель, в то время владыкою неба.
Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою,
Горя не зная, не зная трудов.
И печальная старость
К ним приближаться не смела...
Это Гесиод, "Труды и дни". Или Овидий "Метаморфозы": "Первый век золотой народился, не знавший возмездий..." Следующие поколения людей жили уже иначе, они знали и тяжкий труд, и войны. "Блаженные земли" передвинулись на периферию обитаемого мира:
Многих в кровавых боях исполнение смерти покрыло.
Прочих к границам земли перенес громовержец Кронион,
Дав пропитание им и жилища отдельно от смертных.
Близ океанских пучин острова населяют блаженных.
Трижды в году хлебодарная почва героям счастливым
Сладостью равные меду плоды в изобилье приносит.
(Гесиод)
"Острова блаженных" — твердыня Крона — это и реликт Золотого века, и вариант Елисейских полей (элизиума), куда можно попасть, не пройдя через смерть.
Гораций предлагает римлянам, измученным войнами и междоусобиями, отправиться на поиски этих островов:
Манит нас всех Океан, омывающий землю блаженных.
Найдем же землю, острова богатые,
Где урожаи дает ежегодно земля без вспашки.
Насколько всерьез принимали древние эти самые "острова блаженных", можно прочесть у Плутарха: "В южной Испании повстречались ему (Серторию) какие-то моряки, которые недавно приплыли с Атлантических островов — Островов Блаженных. Там народ, не обременяя себя ни трудами, ни хлопотами, в изобилии собирает сладкие плоды, растущие сами по себе". Плутарх дает тому даже рациональное объяснение: "Северные и восточные ветры, рожденные в наших пределах, из-за дальности расстояний там слабеют". Серторий мечтал поселиться там и жить безмятежно, не ведая ни тирании, ни бесконечных войн. "Среди варваров укрепилось убеждение, что там Елисейские поля и обиталище блаженных, воспетые еще Гомером".
Варвары упомянуты Плутархом не случайно. Кельтская мифология, а кельты тогда населяли почти всю Европу, знает такие "блаженные земли". На один из таких островов ("Остров плодов, который еще именуют счастливым") был перенесен раненый король Артур.
Во всех мифологических традициях "страна блаженных" отделяется от остального мира либо бурным океаном, либо непроходимыми горами. Точное ее расположение неизвестно, и попасть туда можно только по воле богов или случая.
"Ужас перед неведомым породил желание постоянства, устоя, несокрушимости, т.е. вечности и бессмертия, как непреходящего счастья и вечного блаженства. Так возникли элизиум теней, острова блаженства, страны блаженства, Золотой век, рай, эдем и т.п. Так стал обнаруживать себя высший инстинкт культуры: имагитивный (образный) абсолют воображения" (Голосовкер Я.Э. Логика мифа).
В индуистской мифологии кальпа это — сутки Брахмы. Утром он творит мир, который к вечеру уничтожает, а наутро создает снова.
Согласно Платону, мир, созданный Единым Творцом и приведенный им в движение, постепенно стареет, портится. Творец, недовольный миром, в какой-то момент разрушает его и затем создает заново.
В скандинавской мифологии (Старшая, Младшая Эдда) обновление мира последует после предательского убийства юного бога Бальдра и нарушения остальными богами этических и юридических норм. После "гибели богов" власть над миром будет принадлежать воскресшему Бальдру, который на вечные времена установит на земле Золотой век.
Упование на возврат Золотого века характерно для всех сколько-нибудь развитых мифологий, но ни в одной из них оно не приобрело такого решающего значения, как в иудаизме. История еврейского народа изобиловала трагическими эпизодами. Неприемлемая для человеческой психики безысходность в иудаизме была преодолена идеей ожидания мессии, приход которого должен был вернуть страну и народ к прежнему (у пророков идеализированному) состоянию.
Еврейская мифология знала земной рай: "И поместил Господь Бог рай в Эдеме, на востоке, и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево приятное на вид и хорошее для пищи" (Быт.2:8-10). Однако, после грехопадения дорогу в Эдем преграждают не труднопреодолимые естественные препятствия (океан или горы), а Херувим, вращающий огненный меч. Рай, колыбель человечества, абсолютно недоступен. Таким образом, вместо характерных для язычества пространственных координат земного рая, иудаизм поставил вопрос о его временной координате. Отныне усилия каждого человека и всего еврейского народа должны были быть направлены на восстановление союза с Богом и построение грядущего Нового Иерусалима.
"И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главе гор, и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы...И будет Он судить народы и обличит многие племена, и перекуют мечи свои на орала, и копья свои на серпы, не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать" (Исайя 2:2, 4)."Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с ягненком, и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их... И дитя будет играть перед норою аспида, и протянет руку на гнездо змеи. Не будут делать вреда и зла на всей земле Моей: ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море" (Исайя 11:6, 9). У Исайи будущее человечество живет среди преображенной природы, но основной упор делается на новые отношения между людьми. Пророчество Исайи не исключает и производительного труда — мечи и копья переделываются на серпы и орала. (В языческой традиции описания Эдема труд отсутствовал — земля сама давала все необходимое). В видении Иезекииля (гл.40, 42, 48) социальным проблемам уделяется наибольшее внимание. Ангел с мерной тростью, представший перед пророком, точно указывает размеры и план города, точно исчисляет сколько земли должно принадлежать храму, сколько князю, сколько "для пропитания работающих в городе". (Этот текст является литературным источником позднейших утопических литературных фантазий — "Телемской обители" Рабле, "осмазий" Вераса, фаланстеров Фурье и т.п.) В ветхозаветной литературе раю-саду, как природному явлению, все более противостоит город-рай, явление прежде всего социальное.
Раннее христианство, признавшее в Христе давно ожидаемого мессию, еще не отказывалось от устроения Нового Иерусалима. В откровении Иоанна (Апокалипсисе) указывается даже на срок второго пришествия Христа — 1260 дней или 42 месяца (12:6;13:5). Иоанн повторяет и развивает архитектурные фантазии Иезекииля (гл.21): "Среди улицы его, и по ту, и по другую сторону реки , дерево жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой, и листья дерева для исцеления народов" (22:2)."И город сей не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо сама благодать Божия осветила его, и светильник его — Агнец. Ворота его не будут запираться днем, а ночи там не будет. И принесут ему славу и честь народов. И не войдет в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, кто записаны у Агнца в книге жизни" (21:23, 25, 27).
Так в послании Иоанна Богослова окончательно формируется представление о городе-саде, оказавшее огромное влияние на развитие всей последующей европейской идеологии.
ГРАД ЗЕМНОЙ И ГРАД НЕБЕСНЫЙ
Время шло, но жизнь людей на земле мало изменялась к лучшему. Христианский писатель Паппий, живший в первой половине II века в Малой Азии, еще описывает царство Божие на земле, каким оно мыслилось ему после второго пришествия Христа: "Будет изобилие пшеницы и будут расти виноградные деревья по десять тысяч лоз каждое... Когда же Иуда-предатель не поверил Христу и спросил, каким образом сотворится Господом такое изобилие произрастаний, то Господь сказал: Это увидят те, которые достигнут тех времен". Взгляды Паппия были признаны еретическими. Под царством Божиим первые христиане понимали тысячелетнее царство добра и справедливости, которое должно установиться на земле после конца этого злого и неустроенного мира. Хотя официально христианство никогда не отказывалось от этих представлений, по мере его развития они все более блекли. Словосочетание "Царство Божие" употребляется и в Евангелии от Марка. Но в более позднем Евангелии от Матфея чаще употребляется выражение "Царство Небесное", что связано с общим спадом ожидания конца света и распространением веры в потустороннее воздаяние, спасение на небесах (см. Свентицкая М.С. Ранее христианство: страницы истории).
Сформулировав представления о небесном рае, о возможности окончательного спасения только после смерти, христианство, однако не сделало своих приверженцев бессильными перед реальным, эмпирическим временем. Каждый христианин может преодолеть течение эмпирического времени путем покаяния, после которого он волен начать новую жизнь. Правда, начинать и продолжать эту новую жизнь он может и должен в реальных, земных условиях, что и обеспечивает ценность как покаяния, так и праведности.
Ценностные установки Ветхого Завета и раннего христианства стали тем идеалом, к которому должен стремиться каждый человек в отдельности и все люди вместе, идеалом, хотя полностью и не осуществимым, но позволяющим оптимизировать социальное существование и сосуществование людей на земле.
Языческие же представления о земном рае в Европе были развенчаны. Одна из первых пародий на эту тему принадлежит Лукиану ("Правдивая история"). В средние века сатирическое изображение райских стран — Кокайн, Город Венеры, Шлараффия — становится достоянием фольклора (см. Мортон А. Английская утопия).
Страна Шлараффия, как то и положено языческому раю, находится "за сахарной горою", кто хочет попасть в нее, пусть "за один присест ту гору сахарную съест". "Там стены башен и домов из кренделей и пирогов, и в каждом закоулке растут на липах и дубах поджаристые булки..." Там "столетний дед с одышкой ныряет в воду стариком, а вынырнет мальчишкой".
Кто же населяет эту страну?
Дурак, болтун и ротозей
Имеют звания князей,
А главный лежебока,
Провозглашенный королем,
В народе чтим глубоко.
Но если ты трудолюбив,
Прилежен, бодр и не ленив,
Тогда, согласно правил,
Тотчас потребуют, чтоб ты
Шлараффский край оставил.
Это не только сатирическое изображение языческих идеалов, но и актуальная для того времени социальная сатира. (Особенно если вспомнить, что древние населяли острова блаженных преимущественно героями-аристократами). Первое письменное изложение этой сатиры датируется XV веком, через сотню лет ее использует Рабле наряду с другими фольклорными материалами.
Иная судьба была уготовлена ветхозаветным и раннехристианским идеалам. Чаяния "нового неба и новой земли", Нового Иерусалима продолжали жить в народных массах. Это происходило не только потому, что массовое сознание всегда отставало от новых философских разработок и систем, но и потому, что те, кому неплохо жилось в земной юдоли, могли терпеть ее гораздо легче, чем те, кому приходилось совсем не сладко. Социальные низы гораздо труднее могли обходиться без веры в наступление царства добра и справедливости здесь, на земле, чем верхи.
Хилиастические учения и секты, проповедовавшие наступление Тысячелетнего царства Христова, а зачастую и боровшиеся за него с оружием в руках, представляют один из важнейших факторов средневековой истории Европы. Однако там, где восставшим удавалось захватить власть, ничего хорошего не происходило. Фанатичные руководители (напр. в Мюнстере) узурпировали абсолютную власть, давали выход самым разнузданным инстинктам, объявляли всех несогласных слугами Сатаны и не скупились ни на обещания, ни на самый жестокий террор (впрочем, и их противники вели себя не лучше).
Несмотря на это и вооруженные выступления еретических сект, и мирная агитация других (вальденсов, моравских братьев) оказали большое влияние на европейское сознание. Эти движения заложили основу для дальнейшего развития идеалов свободы, равенства и братства, определивших состояние современной Европы.
Однако реформация (не только в тех странах, где она победила) окончательно сняла с повестки дня проблему "рая земного" в пользу Небесного.
СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ ИДЕИ
Архетипы нашего сознания достаточно сильны. Архетипические идеи и образы, дискредитированные в одной форме, могут возрождаться в новом, подчас совершенно неожиданном обличии. Так произошло и с идеями "золотого века" и "земного рая".
"Судить о чем бы то ни было надо, опираясь на разум, а не на общее мнение" — писал Монтень в одном из своих "опытов" ("О каннибалах").Под "разумом" он подразумевал формальную логику, апелляция к которой в XVI веке начала вытеснять ссылки на "общее мнение" (древнюю и новую мифологию).
В первой половине ХХ века, в связи с развитием математической логики была доказана (Геделем) невозможность построения сколько-нибудь сложной системы на основании ограниченного количества аксиом. Философы ХVI века с математической логикой знакомы не были, им казалось, что достаточно одного постулата, чтобы, отталкиваясь от него, прийти к сложным социологическим построениям. Постулат этот (истинность которого сомнительна) заключался в том, что в своем "естественном", не испорченном цивилизацией состоянии, человек добр, честен и трудолюбив. Великие географические открытия познакомили европейцев с бытом примитивных обществ, который они воспринимали, не отдавая себе в этом отчета, сквозь призму древнейших мифологических архетипов.
"Вот народ, у которого нет ни торговли, никакой письменности, никакого знакомства со счетом, никаких признаков власти или превосходства над остальными, никаких следов рабства, никакого богатства и никакой бедности, никаких наследств, никаких разделов имущества, никаких занятий, кроме праздности, никакого особого почитания родственных связей, никаких одежд, никакого земледелия, никакого употребления металлов, вина, хлеба. Нет даже слов, обозначающих ложь, предательство, притворство, скупость, зависть, злословие, прощение..." — продолжает Монтень.
Так под именем "естественного состояния" реанимировался извечный миф о "Золотом веке". Идеи Монтеня были затем подхвачены Руссо, Дидро, Гердером, а в XIX веке Морганом. Отдали им дань все, или почти все теоретики утопического социализма и коммунизма.
Одновременно с "разумной" реабилитацией Золотого века в Европе начинают выходить романы о "блаженных островах". В 1516 издана знаменитая "Утопия" Томаса Мора, в 1623-м "Город Солнца" Кампанеллы, в 1679-м "История Северамбов" Вераса, В 1753-м "Бразилиада" Морелли, в 1840-м "Путешествие в Икарию" Кабе. Автор первого из этих описаний Т. Мор, предлагая мечту о совершенном человеческом обществе, сознавал ее нереальность; отсюда само название благословенного острова — "Утопия", страна, расположенная "Нигде". Но уже Морелли, через два года после "Бразилиады", в 1775 году публикует свой "Кодекс Природы", который он рассматривал как руководство к действию, как набор принципов, на основании которых можно построить справедливое общество.
В отличии от Монтеня, утописты не отвергали всех достижений цивилизации. Идеальное общество образуется, если во главе первобытного народа становится мудрый философ, знакомый как с достижениями, так и с пороками цивилизации.
Приобщая "неиспорченных "дикарей" к ее благам, он оставляет нетронутыми их "естественные" качества. "Счастливые острова" по-прежнему изолируются авторами утопий от внешнего мира, теперь уже для того, чтобы избегнуть его растлевающего влияния.
XVIII век на смену описанию "блаженных островов" вырабатывает теории и системы, претендующие на реализацию. Конец этого и начало следующего века отмечены попытками их осуществления как революционным (Гракх Бабеф), так и мирным путем (Фурье, Оуэн, Сен-Симон). На теориях Фурье стоит остановиться особо. В полном соответствии с архаическим мифотворчеством Фурье утверждал, что наступление новой социальной эпохи должно привести к космической революции, благодетельной для человека. У земли вместо одной луны появится пять новых спутников, северные сияния, усилив свою мощность, образуют "Полярный венец", способный растопить льды и сделать пригодными для обитания полярные области, океан приобретет вкус лимонада; львы, тигры, киты и даже клопы превратятся в антильвов, антитигров, антикитов и антиклопов, которых люди смогут использовать. Человечество получит в свое распоряжение новые способы селекции и агротехники, новую металлургическую технологию. При этом Фурье ссылается не на Священное Писание или какие-нибудь экзотические учения, а на открытия Ньютона, новейшие для его времени астрономические и географические наблюдения, достижения в сельском хозяйстве, промышленности и ремесле.
Другие утописты, в отличии от Фурье, не давали такой воли своей фантазии, но и они постулировали необычайный рост производительности труда, фантастическое сокращение рабочего времени, огромные успехи науки и техники. Одним словом: "Добьемся урожая мы, втройне, земля рожай! Пожалте, уважаемый товарищ урожай!" (Маяковский).
Еще раз следует подчеркнуть, что под прикрытием логически и научно обоснованных теорий в европейскую идеологию вернулся древний, как сама цивилизация, миф о возвращении "Золотого века" и построении "царства Божьего" на земле.
ВЕТХОЗАВЕТНЫЙ ПРОРОК XIX ВЕКА
Придать окончательную стройность утопической теории в середине и второй половине прошлого века удалось Карлу Марксу.
В отличии от своих предшественников, апеллировавших к разуму, Маркс говорил от имени абсолюта — "имманентных законов истории"; если ранние утописты конструировали будущее, то Маркс — "прозревал" его. "Избранным народом" был объявлен пролетариат. Так же, как и у Исайи, все остальные "праведные" народы — крестьянство, интеллигенция, ремесленники, мелкая буржуазия — должны были "притечь" под его руководство.
"Золотой век" — первобытный коммунизм кончился с появлением частной собственности, которая стала причиной всяческого зла, существующего на земле: преступлений, насилия, обмана. "Коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: упразднение частной собственности" (Манифест коммунистической партии.1847 г.) Второе грехопадение, соответствовавшее библейскому нарушению Завета, состояло в том, что часть пролетариата предпочла свои сиюминутные, "цеховые" (экономические) интересы истинным интересам пролетариата как класса, выполнению своей исторической миссии — захвату политической власти и полному переустройству общества. (Это положение получило особое развитие в ВКП(б), см. Н. Бухарин "Теория исторического материализма".)
Теория абсолютного обнищания пролетариата, опровергнутая фактами еще при жизни Маркса, соответствовала мифологическому представлению о "порче" времени, "порче", предшествующей смене эпох и возвращению Золотого века. Но если факты не укладываются в теорию, тем хуже для фактов. Среди 140 членов и активистов Парижской Коммуны было только 30 рабочих, тем не менее Коммуна была объявлена примером диктатуры пролетариата.
В полном соответствии с ветхозаветной традицией и всемирная победа пролетариата, и само появление марксизма рассматривалось как необходимый результат всей предшествующей истории. На каждого человека была возложена ответственность за исполнение пророчеств, в результате чего все человечество оказалось разделенным на тех, "кто ходит путями праведными" и "нечестивцев" — по-иному понимавших цель и смысл своего существования.
К счастью для Европы, европейское социалистическое мышление не остановилось на ортодоксальном марксизме. В 1897-98 годах в немецкой социал-демократической прессе появился цикл статей Эдуарда Бернштейна "Проблемы социализма". Автор подверг сомнению теорию абсолютного обнищания, доказав, что положение наемных рабочих улучшается по мере совершенствования технологии и роста производительности труда. Он показал, что до тех пор, пока рабочий класс не пройдет школу политической науки в кооперации, профсоюзах и местном самоуправлении, идея "диктатуры пролетариата" опасна, ибо она "выродится в диктатуру клубных ораторов", а когда рабочие пройдут такую выучку, диктатура пролетариата не будет нужна, т.к. благодаря своей численности рабочий класс сможет защитить свои интересы, используя механизм представительной демократии.
Бернштейн указал также, что победа социализма никоим образом не вытекает из современной "экономической необходимости", что это скорее нравственная проблема, чем экономическая, и поэтому, писал он, "я не нахожу ни возможности, ни необходимости придавать ей чисто материалистическую окраску". Хотя тогдашнее руководство германской социал-демократии и осудило выступление Бернштейна, из партии он исключен не был. Дальнейшее развитие социал-демократической теории и практики в Западной Европе протекало в значительной степени "по Бернштейну", а не согласно марксистской ортодоксии.
Секуляризированная политическая мысль Европы, повторив в основных чертах развитие религиозных идей, пришла к тем же выводам, что и христианство. Начав с описания "счастливых островов", пройдя через ожидание возвращения Золотого века, через идею избранного народа, которому суждено прекратить прежнюю и начать новую историю, западная социология пришла к выводу, что бесконфликтное общество ("новая земля и новое небо") создать невозможно. Конфликты между личностью и обществом, между различными социальными слоями, между государствами и народами, между обществом и природой — неустранимый фактор социального развития. Цель политической деятельности сводится к умелому и своевременному разрешению этих конфликтов, а не к измышлению бесконфликтных утопических систем. "Движение, целый ряд процессов — писал Бернштейн, - составляют все, а всякая заранее намеченная цель не существенна".
Впрочем, это высказывание нельзя понимать буквально — конечная цель является тем идеалом, пусть и неосуществимым, который и определяет поведение всех участников исторической драмы в ее движении.
ШАМБАЛА
Все, сказанное выше, касалось развития европейской мысли. На востоке она развивалась иначе, хотя представления о "счастливых" островах и странах занимали в мифологии древнего Китая или древней Индии такое же место, как и в античной мифологии.
В древности китайские императоры даже отправляли экспедиции на поиски таких островов.
Древнеиндийская поэма "Махабхарата", описывая дворцы разных богов, демонстрирует не только богатые архитектурные фантазии, которые явно старше библейских, но и повествует, что во дворце Ямы (бога смерти) нет "ни горя, ни старческой дряхлости, ни голода, ни жажды, ни неприятностей. Нет там ни печали, ни утомления".
В той же "Махабхарате" есть и такое описание: "На севере Молочного моря есть Белый остров (Шветадвипа). Там живут благоуханные белые мужи, удаленные от всякого зла, к чести, бесчестию равнодушные, дивные видом, переполненные жизненной силы, крепки, будто алмаз, их кости. Богу, распростершему Вселенную, они служат". В Индии мудрость (знание священных текстов и заклинаний), аскетические (восходящие к шаманизму) подвиги значили больше, чем подвиги на поле брани. Поэтому, в отличии от античных, "блаженные страны Индии" населяют не столько герои, сколько мудрецы.
Буддизм тоже имеет такую страну, Шамбалу, которая находится где-то в центре Гималаев. Большой материал о Шамбале собрал Н. Рерих, который сам верил в ее существование (Н. Рерих. "В центре Азии"). "Лама, подобный средневековому изваянию, указал на пять вершин Кингнидуханги и сказал: "Там находится вход в священную страну Шамбалы. Подземными ходами, через удивительные ледяные пещеры немногие избранные даже в жизни достигали священного места. Вся слава, вся мудрость, весь блеск собраны там". Священную страну могли видеть только посвященные. Иногда к ее границе приближались купеческие караваны, но там, где посвященный видит чудесную страну, обычные люди видят только горы. Охраняют Шамбалу снежные люди.
В урочный час жители Шамбалы, святые арахаты, выйдут к людям, чтобы покончить с одряхлевшим миром и даровать ему новую жизнь. "Шамбала, - пишет Рерих, - краеугольное понятие Азии... В старых писаниях находятся указания о новой сужденной эре, о великих аватарах, приходящих для спасения человечества...Мы видим в учении великих махатм те же указания, которые мы узнаем в писаниях и преданиях о Шамбале. В санскрите, хиндустани, на китайском, на турецком, на калмыцком, монгольском и тибетском языках и во множестве азиатских наречий выражены те же идеи, те же мысли относительно будущего".
Представления о Шамбале активно использовались в политической пропаганде. Сухэ-Батор, недавний герой Монголии, сложил песню, которая распевалась по всей стране:
Северной Шамбалы война!
Умрем в этой войне,
Чтобы родится вновь
Витязями владыки Шамбалы.
Остается только гадать, где кончается литературный троп, и где начинается архаичный миф.
В 1965-м году в журнале "Международная жизнь" (N1) было опубликовано письмо махатм, "духовных учителей Востока", адресованное Советскому правительству. Его вручил в июне 1926 года наркому иностранных дел Чичерину Николай Рерих, который специально прибыл в Москву, прервав экспедицию по Центральной Азии. Вместе с письмом Рерих от имени тех же махатм привез ларец с гималайской землей: "На могилу брата нашего, махатмы Ленина".
Вот текст этого письма (для нашей темы не столь важно, какую роль в сочинении его играл лично Рерих) : "На Гималаях мы знаем совершаемое Вами. Вы упразднили церковь, ставшую рассадником лжи и суеверий. Вы уничтожили мещанство, ставшее проводником предрассудков. Вы разрушили тюрьму воспитания. Вы уничтожили семью лицемерия. Вы сожгли войско рабов. Вы раздавили пауков жизни. Вы закрыли ворота ночных притонов. Вы избавили землю от предателей денежных. Вы признали ничтожность личной собственности. Вы признали, что религия есть учение всеобъемлемости материи. Вы угадали эволюцию общины. Вы указали на значение познания. Вы преклонились перед красотою. Вы принесли детям всю мощь космоса. Вы открыли окна дворцов. Вы увидели неотложность построения домов общего блага!
Мы остановили восстание в Индии, когда оно было преждевременным, также мы признали своевременность Вашего движения и посылаем Вам нашу помощь, утверждая Единение Азии! Знаем многие построения совершатся в годах 28 — 31 — 36. Привет Вам, ищущим общего блага!"
С датами махатмы несколько ошиблись, но не очень. В 1929 году началась коллективизация, затем — террор, достигший своего наибольшего размаха в 1937 — 38 годах.
|
